Картины Микалоюса Константинаса Чюрлениса (148 работ)

Разрешение картинок от 500x351px до 1024x1022px



Отец художника был сыном крестьянина из южной части Литвы - Дзукии. Но крестьянином он не стал из за отсутствия основательности в характере и стремления к прочному бытию, а с ранних лет был заражен необъяснимым стремлением к музыке. На исходе своей юности отец, выучившись грамотно писать по-польски и по-русски и воспринял от деревенского органиста основы искусства игры на органе.

Орган дал ему не только занятие по душе и заработок, но и нечто большее: он принес ему любовь красивой девушки. Мать будущего художника Адель была из немецкой семьи евангелистов, покинувших Германию из-за религиозных преследований. С юных лет девушка должна была заботиться о себе сама, так как семья рано осталась без отца и жила бедно. Адель работала в услужении в одной графской семье, где она имела возможность учиться и читать. Владевшая хорошо немецким, польским, литовским языками, остроумная, с жизнерадостным характером, Адель знала множество песен и любила петь, умела увлекательно пересказать услышанную или прочитанную сказку.

Константин и Адель венчались в 1873 году и тогда же поселились в Варене - городке на юге Литвы. В этом городке 22 (10) сентября 1875 года у них родился сын. Назвали его двойным именем Микалоюс-Константинас.

Двойное имя - по-русски Николай Константин - дано было ему при крещении, отца звали также Константин, поэтому русский вариант имени художника был - Николай Константинович Чурлянис, и только позже утвердилось общепринятое теперь литовское Микалоюс Константинас Чюрленис. Монограмма из букв М-К-Ч приобрела у художника явно символический характер, он включил ее в композиции целого ряда своих работ, и сегодня она действительно стала графическим, легко узнаваемым знаком всего, что связано с Чюрленисом. Ядвига, сестра Чюрлениса, пишет, что о первом имени Микалоюс (русское Николай) в семье никогда не упоминалось, оно как будто было забыто, и дома брата все звали Константом. Литовские окончания появились позже, по-видимому, в пору увлечения идеями литовского национализма, где то после 1905 года, то есть к концу жизни Чюрлениса.

Три года спустя после рождения сына семья перебралась в Друскининкай. Чюрленис-отец служит в костеле, мать ведет хозяйство и растит детей (у Константа было восемь младших братьев и сестер).

Первые уроки музыки Чюрленис получает от отца и к семи годам мальчик знал нотную грамоту, свободно играл с листа.

Десяти лет "Николай-Константин Константинович Чурлянис, из крестьян... успешно окончил курс в Друскининкайском народном училище", и родителям впервые пришлось всерьез задуматься о будущем старшего сына. Детей уже к этому времени было четверо, семья вела более чем скромное существование. Продолжить учение десятилетний сын мог бы лишь в губернском городе Гродно, в гимназии, но содержать его там, вдали от дома, родители не могли. Еще три года Констант проводит в Друскининкае, ничем особенно не занимаясь, кроме музыки.

В эти годы маленькая деревушка Друскининкай становится модным курортом, известным своими минеральными водами. В доме органиста все чаще собираются приезжие любители музыки. Они с интересом слушают игру маленького "вундеркинда". Один из них, друг семьи, врач Ю. Маркевич принял участие в судьбе мальчика.

Маркевич рекомендовал Чюрлениса-младшего своему знакомому князю М. Огинскому, страстному меломану. Поместье Огинского находилось в Плунге. Там же была и оркестровая школа, которую он содержал на свои средства. В нее и попал после окончания начальной школы тринадцатилетний Чюрленис. Здесь он учился играть на флейте и делал свои первые, робкие и совсем еще неумелые опыты в сочинении музыки. Князь Огинский, считавший себя меценатом, был столь доволен прилежанием Чюрлениса, что даже взял на себя финансовое обеспечение его дальнейшей учебы.

В 1893 году Чюрленис отправился в Варшаву, где с начала 1894 года зачисляется в студентом фортепианного класса Музыкального института (позже - Варшавская консерватория). С этого времени он более чем на двенадцать лет остается тесно связан с Варшавой и все эти годы, конечно же, испытывает серьезное воздействие артистической атмосферы этого города - столицы входившей тогда в Российскую империю Польши.

Первую ступень обучения он проходил у профессора Т. Бжезицкого, вторую у А. Сыгетинского - не только известного музыканта, но и литератора. В репертуаре студента - Бах, Гайдн и Моцарт, Бетховен и Шопен. В первые же годы обучения, приступив к изучению контрапункта под руководством З. Носковского, Чюрленис начинает сочинять сам. Первые его произведения - небольшие пьесы для фортепиано. Он играет в интимном кругу - в Варшаве, в семье доктора Марковича, с детьми которого он продолжает дружить и здесь, и в Друскининкае, летом, когда он, как всегда, приезжает на каникулы домой. Эти первые пьесы относятся к 1896 году. Можно считать, что композитор Чюрленис известен нам именно с этого времени, то есть с той поры, когда ему было двадцать лет.

Спустя год Чюрленис меняет специальность: в дальнейшем он учится именно композиции. Чюрленис пишет много - кантату для хора и оркестра, фуги, маленькие пьесы для рояля. Некоторые сочинения имеют успех - прелюд, ноктюрн и мазурка даже печатаются в варшавском музыкальном альманахе "Меломан".

В студенческие годы Чюрленис увлечен историей и естественными науками, а в литературе ему ближе всего Достоевский, Гюго, Гофман, По, Ибсен. Романтическая мечта о лучшем, справедливом мире сочетается у него с интересом к современной классической философии.

В 18999 году Чюрленис с отличием заканчивает институт. Ему предлагают должность директора только что основанной музыкальной школы в Люблине. Он отказывается - и потому, что не может быть музыкальным руководителем, и потому, что как внешняя устроенность, так и внутренний душевный покой не свойственны ему. Он горит жаждой творчества. Чюрленис задумывает первое большое сочинение - симфоническую поэму "В лесу" (1900-1901). Это произведение, с которого начинается история литовской профессиональной музыки. По своему жанру это - пейзажная картина, лирической темой которой является жизнь природы, однако не природы вообще, а природы литовской. До сегодняшнего дня поэма остается в числе высших достижений литовской музыки.

Чюрленис считал необходимым для себя продолжать учебу. Осенью 1901 года он едет в Германию. Теперь он становится студентом Лейпцигской консерватории.

Дирекция Консерватории учла пожелания Чюрлениса, и он стал заниматься у Карла Рейнеке и Соломона Ядассона. Письма, которые он пишет в течение последних месяцев 1901 года, создают довольно живую и яркую картину академической жизни Чюрлениса в Лейпциге, характеризуют его самого и фиксируют новую "лейт-тему" его устремлений: смущаясь и подшучивая над собой, он не раз упоминает о занятиях живописью.

"Пишу коротко, мало времени, да и у тебя не хочу отнимать. У меня все по-старому, только появилось много работы. У меня трое коллег: американец, англичанин, чех. С двумя первыми разговариваю по-английски и по-французски, а с третьим - по-чешски. Сам понимаешь, что сговориться почти не можем. Может, из-за этого мы и симпатизируем друг другу. Время бежит: работаю, играю, пою, читаю, и мне почти хорошо..."

"Купил краски и холст. Наверно, ты скажешь, что холст мог бы пригодиться на что-нибудь другое. Мой дорогой, я тоже чувствую угрызения совести из-за этих истраченных марок, но должен же я иметь на праздники какое-то развлечение".

Осенью 1902 года, получив диплом, Чюрленис возвращается в Варшаву. В Варшаве, отказавшись от места в Консерватории, он живет на частные уроки и сочиняет фуги, фугетты, каноны, восходящие к его кумиру - Баху.

Переход к живописи произошел у Чюрлениса в силу действия глубоких внутренних причин, в силу творческих склонностей, проявлявшихся в нем с ранней юности, но до поры до времени дремавших.

Чюрленис был, по-видимому, равно способным к музыке, к живописи и - можно это заявить с достаточной долей уверенности - к словесному творчеству тоже. Несомненно, что он ощущал потребность выражать себя по крайней мере в двух из этих творческих областей - в разное время с разной интенсивностью - в музыке и в живописи. Оставленное им небольшое по объему словесное наследие - лирические записи в дневнике, написанная в "квазисонатной форме" стихотворная поэма "Осень", несколько эссе и переписка - доказывает, что он мог бы стать и литератором, подобно тому как стал музыкантом и стал художником У таких, как Чюрленис, "резервуар" художественного воображения, наполняющийся благодаря неизвестному нам аккумулятору творческой энергии, имеет как будто несколько каналов, по которым в процессе творения эта энергия устремляется вовне.

По мере того как шли месяц за месяцем, Чюрленис усердно заполнял свои альбомы и рисовальные листы набросками, эскизами, этюдами с натуры, кропотливо трудился над скучными гипсовыми масками. Вдвоем со своим ближайшим другом и профессиональным музыкантом Эугениушем Моравским они посещают частные рисовальные классы. Лето в Друскининкае тоже посвящено занятию, которое целиком поглощает его: природа, фигуры людей, лица своих домашних - все это он фиксирует, на первых порах не пытаясь найти какой-то особый стиль. Крепко храня в тайниках своей души что-то уже ему известное, он пока не считает себя способным выразить это сокровенное в живописном произведении. Он лишь овладевает техникой - "набивает руку".
Между первыми сочинениями Чюрлениса-композитора и первой оригинальной по стилю работой Чюрлениса-художника лежит семь лет. Осенью 1903 года он пишет маслом картину "Музыка леса". Тема и название ее звучат для нас определенным напоминанием о симфонической поэме "В лесу", сочиненной двумя-тремя годами раньше. Картина проста, образы ее будто рождены простейшими литературно-поэтическими сравнениями: шум в лесу - это музыка; прямые стволы сосен - струны; ветер, летящий мимо деревьев, - это тот музыкант, который и трогает, колеблет звучащие струны. Пейзаж здесь - лишь символическая форма, в которой излагается замысел: для воплощения мыслей и чувств. Порожденных живой природой, автор использует приемы широко распространившегося художественного течения.

Символизм, еще в 1880-90-е годы утвердившийся в поэзии и живописи Парижа, распространялся по Европе. Порожденный близким ощущением конца старого общества, символизм видел причину этого в рационалистичности и материализме XIX века. Вдохновленное известным афоризмом Шопенгауэра - "существует столько различных миров, сколько есть мыслителей", это субъективистское течение искало высшую реальность в жизни идей. Вслед за Верленом, Малларме, Гюсисмансом, вслед за Гюставом Моро и Одилоном Редоном, художники пытались уловить нюансы сокровенных чувств и запечатлеть свои грезы, интуитивные вспышки фантазии и воспоминания. Речь шла о поисках новой красоты, непостижимой "красоты таинственного".

Ранние работы Чюрлениса - пастели. Свои первые, не очень уверенные шаги в графике и живописи Чюрленис делает по дорогам, наезженным мастерами польского и немецкого символизма. Но уже здесь проявились особенности, позднее сделавшие Чюрлениса подлинным сыном своего времени, мастером самобытным и оригинальным.

Во многих трудах начала века утверждался принцип взаимодействия и взаимопроникновения искусств; стала характерной тенденция к расширению традиционно замкнутых границ видов и жанров. Считалось, что музыка наиболее полно и широко отражает духовную жизнь и гармонию мира. Чюрленису как профессионалу-музыканту, только еще приступающему к живописи, чтобы высказаться недостаточно одной картины. Он строит замысел "Похоронной симфонии" по законам временных искусств как части музыкального сочинения.

В 1904 году в Варшаве открывается Школа изящных искусств - высшее учебное заведение, устроенное художником Казимиром Стабровским по типу Петербургской академии художеств. Чюрленис поступает в новое учебное заведение.

Стабровский (1869-1929) сам окончил академию в Петербурге, где учился с 1887 по 1894 год. Его учителем был великолепный русский рисовальщик Павел Чистяков. Затем в течение двух лет Стабровский занимался у Ильи Репина. Он много, как то было принято тогда у художников, путешествовал по Средиземноморью, побывал в Греции, в Египте, в Палестине, в Константинополе, затем жил в Париже. Начав как реалист, он, однако, с начала 1900-х годов проявляет себя как один из наиболее значительных польских символистов. Именно на годы после 1900-го приходится расцвет его дарования, и в Варшаве он становится одним из общепризнанных мастеров.

Сам Стабровский, и остальные профессора его художественной школы были сравнительно молодыми, и это во многом определяло далеко не академический дух "академии". Творческий мир этих художников - черты их стилистики и техники, их пристрастия в искусстве, отношение к реальности, художественная и социальная идеология - все это в целом входило в круг тех явлений, которые известны как искусство периода "Молодой Польши". Принято считать, что этот период определяется примерными рамками 1890-1914 годов, то есть временем расцвета символизма в живописи Восточной Европы. В условиях Польши все эти художественно-интеллектуальные явления тесно соприкасались с явлениями сугубо польскими: с мечтой о политической независимости, о свободной и сильной Польше. Варшавское окружение Чюрлениса, безусловно, несло в себе этот дух "Молодой Польши", и сам он достаточно определенно отождествлял себя с этим варшавским миром - до той поры, пока спустя несколько лет не повернулся лицом уже к литовским проблемам и не стал представителем того явления, которое, по аналогии с польским, можно было бы назвать "Молодой Литвой".

Преподавание в школе резко отличалось от принятых академических традиций обучения изящным искусствам. Гипсов не было, учащимся предлагалось заниматься не столько детализацией изображения, сколько передачей настроения, характера, движения живой натуры. Каждый из студентов работал не только в графике и живописи, но и в скульптуре, пробовал себя в керамике, витраже, декорациях, оформлении книги. За исключением керамики, у Чюрлениса можно найти примеры его работ всех этих видов.

Сохранилось несколько эскизов витражных композиций, выполненных Чюрленисом. Он занимался и офортом (точнее гравюрой на стекле).
Первые листы Чюрлениса незатейливы: это маленькие деревенские пейзажи со свинцово-серым небом., избушками, заснеженными холмами и темными стволами деревьев. Они сделаны по рисункам с натуры. Позже в натурные мотивы все сильнее вторгается воображение художника. Облака приобретают сложные антропоморфные очертания. Облака сталкиваются в напряженной борьбе ("Роща"), несутся в стремительном полете ("Контрфорс") или толпой молящихся вздымаются от земли к небу, ритмически повторяя формы сгрудившихся у деревенской колокольни деревьев ("Колокольня"). От объективной спокойной фиксации пейзажа - к драматизации природы - таков путь Чюрлениса.

Летом 1905 года академия выезжает на природу в живописную местность под Люблином. Тем же летом в Варшаве устраивается выставка работ учащихся академии. Картины Чюрлениса привлекали наибольшее внимание публики, и несколько его работ отобрали покупатели, которые должны были их оплатить и забрать после закрытия выставки.

В одном из тогдашних писем к брату он пишет такие полные оптимизма строки: "К живописи у меня еще большая тяга, чем прежде, я должен стать художником. Одновременно я буду продолжать заниматься музыкой и займусь еще другими делами. Хватило бы только здоровья, а я бы все шел и шел вперед!"

То же лето 1905 года связано с путешествием художника на Кавказ и в Крым, благодаря Брониславе Вольман, с семьей которой Чюрленис был знаком уже больше года. Вместе с ее сыном Брониславом он занимался в художественной академии, а младшей дочери Галине давал уроки музыки. Дружественными отношениями с этой семьей отмечены последние шесть лет жизни художника, и Бронислава Вольман, которая была в числе немногих любителей живописи, искренне поверивших в необычный талант Чюрлениса, не раз в трудную минуту приходила ему на помощь. Вольман приобретала его картины, что не только выручало нуждавшегося художника и вселяло в него уверенность, но также в будущем спасло многие работы Чюрлениса от гибели.

Теплыми отношениями навеяна тема одной из самых романтических и возвышенных по духу работ Чюрлениса "Дружба" (1906), которую он подарил Брониславе Вольман. Ей же посвящен целый ряд его музыкальных сочинений, включая и самое значительное из написанного композитором - симфоническую поэму "Море". Многие из его фортепианных миниатюр связаны с юной Галиной.

Поездка принесла Чюрленису немало новых впечатлений и дала толчок его художественному сознанию.

"Я рисовал или по целым часам сидел у моря, в особенности на закате я всегда приходил к нему, и было мне всегда хорошо, и с каждым разом становилось все лучше..."

В основе работ художника 1905-1906 годов лежит размышление о стремлении людей к счастью. О жажде истины, справедливости, братства. И о жестокости действительности, в которой сгорают искры надежд.

Она летит в поднебесье, высоко над миром, увенчанная диковинным убором из золотых перьев. Ее веки прикрыты. Обеими руками - бережно и нежно - она несет перед собой мягко сияющий шар. Лучезарный свет торжествует, побеждая холодную пустоту... Чюрленис назвал свою аллегорию многозначительно "Дружба".

Непроглядно темно, пусто вокруг строго неприступного человека, держащего свечу. Привлеченные пламенем слетаются мотыльки. Сзывающий их огонь обманчив. Опаляя крылья, они беспомощно гибнут. Но все же летят и летят. Человек стоит уверенно, сурово, и в его протянутой руке - свеча с неистребимым огнем истины и надежды...

Мечтой художника о мировой гармонии и красоте рождены циклы картин "Сотворение мира" и "Знаки Зодиака".

Мерцающая голубоватая туманность на фоне безжизненной, темной синевы... Острый профиль с подобием короны вверху взирает в бездонность... Горизонтально над пространством в утверждающем жесте вытягивается ладонь, внизу - надпись по-польски: "Да будет!" Непроглядное пространство начинает превращаться в организованный космос: в синей тьме возгораются светила и спиральные вихри знаменуют рождение новых, они сияют над поверхностью вод, и мятущиеся облака понеслись по ожившему небу, и багровое солнце взошло на горизонт!.. Все это проходит перед нами в первых шести картинах цикла "Сотворение мира". Вид меняющейся космической панорамы делает зрителя соучастником величественных движений материи и духа разума. Мир начинает жить, сверкать, цвести. Чюрленис рассказывает не о сотворении земли, а о возникновении красоты мира. Листы цикла идут от беспорядочного хаоса к гармонии.

1905-1906 годы были в Российской империи временем мощных революционных потрясений. И подчиненная русскому царю Польша, и никак не выделенная внутри остальной империи Литва оказались очагами сильных волнений. В той среде интеллигенции, к которой принадлежал Чюрленис, главенствовали антиправительственные настроения. В польской среде это отражало стремление к независимости Польши. В течение сорокалетия, последовавшего за подавлением волнений 1863 года на польско-литовской территории, шел процесс подавления литовской национальной культуры. В 1904 году разрешена была литовская пресса, и на волне революционных событий 1905-1906 годов начинает оживать то, что было названо "литовским национальным возрождением".

Подобно другим представителям интеллигенции литовского происхождения, Чюрленис также начинает идентифицировать себя как литовца уже не только этнически, но и в культурном, и в общественно-социальном отношении. "Известно ли тебе литовское движение? - пишет он в письме брату в разгар январского варшавского восстания 1906 года. - Я решил все свои прежние и будущие работы посвятить Литве".

Наступивший бурный 1906 год принес Чюрленису и новый поворот в его собственном развитии, и перемены в творчестве, и много событий во внешней жизни.
Весной была устроена выставка Варшавской художественной школы в столице России в стенах Петербургской академии художеств. Картины Чюрлениса вызвали у посетителей и у критики особый интерес.

В двух крупных столичных газетах "Санкт-Петербургские ведомости" и "Биржевые ведомости" критик Н.Брешко-Брешковский, описывая выставку Варшавской школы, уделил внимание прежде всего Чюрленису. Эти две статьи в петербургской прессе - первый сколько-то значительный отзыв современника об искусстве художника:

"...Говоря об учениках варшавской школы, нельзя ни в коем случае обойти молчанием длинной серии фантастических пастелей Чурляниса. Чурлянис - родом литвин. По словам Стабровского, он, кроме того, и музыкант, окончивший две консерватории. Его музыкальностью и объясняется отчасти его мистическое, туманное творчество. Видишь сразу перед собой художника, привыкшего грезить звуками. Представляется, что из этого Чурляниса может выработаться самобытный художник. Даже теперь, на заре своей деятельности, он совершенно самобытен, никому не подражает, прокладывая собственную дорогу. Тут же, на выставке, его портрет, писанный товарищем. Какая благородная голова с умными, благородными глазами!

Это пантеист чистейшей воды. Все свое творчество он отдал на служение стихийной обожествленной природе, то кроткой, ясной, улыбающейся, то гневной, помрачневшей, карающей... В нем много смутного, недоговоренного. Как в звуках! Недаром Чурлянис - музыкант".

Все эти годы после Лейпцига, учась в школе живописи, создавая десятки картин, зарабатывая на жизнь уроками, он сочиняет музыку. Освободившись от выполнения обязательных консерваторских заданий - мы знаем уже, что и они в большинстве своем не были по характеру ученическими работами, - с конца 1903 года он пишет небольшие фортепианные пьесы, в основном прелюдии и вариации, и за три года в черновых тетрадях Чюрлениса накопилось таких пьес свыше полусотни, если считать только те, что известны нам. Тетради эти - почти единственный источник сведений о фортепианных произведениях композитора. Симфоническая поэма "Море" (1907) - теперь гордость, одна из высот литовской симфонической музыки. Но исполнили поэму, лишь когда со дня смерти композитора исполнилась четверть века...

Летом 1906 года он посещает Прагу, Дрезден, Нюрнберг, Мюнхен, Вену. В письмах он описывает свои художественные впечатления от работ европейских мастеров. Любопытно такое его перечисление: "Нюрнберг, Прага, Ван Дейк, Рембрандт, Бёклин, ну и Веласкес, Рубенс, Тициан, Гольбейн, Рафаэль, Мурильо, и т.д.", - таким образом, Бёклин, помещенный между Рембрандтом и Веласкесом, оказался у Чюрлениса в ряду "величайших".
Ближе к концу года Чюрленис отправляется в Вильнюс (тогда Вильно), где становится организатором и одним из участников Первой литовской художественной выставки. Открывшаяся 27 декабря 1906 года, выставка имела практическое значение в первый период культурно-национального возрождения Литвы.

В среде студентов и немногочисленной вильнюсской интеллигенции работы Чюрлениса были восприняты как нечто очень значительное. После учреждения Литовского художественного общества, Чюрлениса приглашают к участию в нем. Вместе со своими коллегами по искусству он разрабатывает устав, в котором, кроме благородных задач объединения, материальной и моральной поддержки людей искусства, декларируются и просветительские цели, такие, например, как "развитие художественной культуры населения, поощрение народного творчества".

Избранный членом правления общества и глубоко вовлеченный в практические дела литовского культурного движения, Чюрленис покидает Варшаву чтобы "навсегда переселиться в Вильнюс".

Первые годы, первые шаги "литовского ренессанса" прямо связаны с именем Микалоюса Константинаса Чюрлениса. В его лице культурно-просветительское движение получило не только, в сущности, первого профессионального композитора, чутко ощутившего природу литовской музыки, не только наиболее яркого литовского живописца, но также и умного публициста, умевшего ясно, с глубиной и поэтичностью, говорить о насущных проблемах культурного возрождения. Все это осталось в его наследии и сегодня воспринимается как золотой фонд культурного достояния литовцев. Однако было и многое другое, чему он отдавал свои силы и время: открылись наконец-то разрешенные правительством литовские народные школы - и Чюрленис составил сборник народных песен, которые приспособил для пения в школьном детском хоре; появились новые композиторские силы - Чюрленис подготовил и опубликовал условия конкурса в поддержку молодых музыкантов; организовался в Вильнюсе литовский хор - Чюрленис стал его руководителем.

Знакомство со студенткой филологического факультета Краковского университета Софией Кимантайте перерастает в нежную дружбу. София обучает Чюрлениса литовскому языку - он почти не знал ни языка, ни родной литературы, - открывает для него мир литовской поэзии и прозы, становится его возлюбленной и невестой.

Вторая литовская выставка, организованная Художественным обществом, открылась 28 февраля 1908 года. По сравнению с первой число участников увеличилось, экспозиция была более обширной. Чюрленис представил на нее 59 работ, в их числе цикл "Зодиак", несколько циклов, посвященных временам года ("Весна", "Лето", "Зима"), и свои первые живописные сонаты, которые в каталоге так и были названы - "Соната I" и "Соната II", известные как "Соната Солнца" и "Соната Весны".

Выставка была открыта в течение месяца, затем ее перевели в Каунас. Хотя об экспозиции и о работах Чюрлениса в прессе появились похвальные рецензии, участие в ней ему самому мало что дало: картины не продавались.

Осенью 1908 Чюрленис оставляет Литву ради Петербурга. В Петербурге, имея с собой рекомендательное письмо от жившего в Вильнюсе художника и критика Льва Антокольского, который не раз наилучшим образом писал о Чюрленисе в прессе он пришел к Мстиславу Добужинскому. Ровесник Чюрлениса, но к тому времени уже хорошо известный художник, Добужинский (1875-1957) был уроженцем Литвы, в том же 1908 году в Вильнюсе выставлялись его работы.

Добужинский принял в его делах Чюрлениса самое близкое участие. "О картинах Чюрлениса я рассказал своим друзьям, - писал Добужинский в своих воспоминаниях. - Они очень заинтересовались творчеством художника, и вскоре А Бенуа, Сомов, Лансере, Бакст и Сергей Маковский (редактор журнала "Аполлон") пришли посмотреть все то, что привез с собой Чюрленис. ...Маковский в то время собирался организовать большую выставку. Картины Чюрлениса произвели на нас всех столь сильное впечатление, что было немедленно решено пригласить его участвовать в этой выставке. Первое, что поразило нас в полотнах Чюрлениса, - это их оригинальность и необычность. Они не были похожи ни на какие другие картины, и природа его творчества казалась нам глубокой и скрытой.

Было очевидно, что искусство Чюрлениса наполнено литовскими народными мотивами. Но его фантазия, все то, что скрывалось за его музыкальными "программами", умение заглянуть в бесконечность пространства, в глубь веков делали Чюрлениса художником чрезвычайно широким и глубоким, далеко шагнувшим за узкий круг национального искусства".

Добужинский знакомит Чюрлениса с А. Бенуа, Бакстом. Сомовым, Лансере, С. Маковским и другими художниками круга Бенуа, которых изумили искренностью и глубокой духовностью произведений Чюрлениса. Заинтересовавшись его творчеством, они взяли его под свое покровительство.
Кружок, сложившийся вокруг прекрасного художника, историка и теоретика живописи, одного из образованнейших людей России того времени, Александра Бенуа, был известен уже лет десять. Кружок этот сперва состоял из десятка друзей, собиравшихся в доме родителей Бенуа - профессиональных людей искусства - для совместного чтения и обсуждения лекций и книг о живописи, литературе, истории, для слушания музыки. Позже участниками кружка овладела мысль о просветительской деятельности, о пропаганде культуры в русском обществе, и они стали с этой целью выпускать журнал "Мир искусства". Так и утвердилось в истории русской культуры слово "мир-искусники", которое означает группу художников, принимавших участие в журнале и выставках под этим названием. Журнал "Мир искусства" просуществовал около шести лет, прекратились и выставки, большинство участников группы стали членами "Союза русских художников", но кружок друзей продолжал жить.

Из многочисленных работ, привезенных художником, на выставку Салона, открытую С. Маковским в начале 1909 года, были приняты четыре: двухчастная "Звездная соната", "Прелюд" и "Фуга". На этой выставке художественный Петербург познакомился и с Чюрленисом-музыкантом: по соседству с пьесами Скрябина и Метнера исполнялись и его произведения.

Чюрлениса приглашают на выставку "Союза русских художников" - самого крупного творческого объединения России. В том же году на 6-й выставке "Союза" появляются три его новых картины.

"Тяга к театральности", увлекшая множество мастеров - увлекшая множество мастеров - интереснейший момент художественной жизни этого периода. "Мир-искусники" успешно работали в это время в крупнейших театрах Петербурга, Москвы, в парижской антрепризе С. Дягилева. Идея синтеза искусств не оставила равнодушным и Чюрлениса.

Осенью 1908 года он задумывает "Юрате - королева Балтики" - национальную опер, построенную на фольклорных мотивах. Ее сценарий пишет София Кимантайте. Чюрленис сочиняет музыку и делает эскизы декораций. Но Чюрленис не закончил оперу. В его архиве сохранились лишь отдельные музыкальные фрагменты, несколько набросков декораций.

К концу года он возвращается в Литву. 1 января 1909 года состоялось венчание Константинаса и Софьи. Сразу же после свадьбы молодые едут в Петербург.

Внимание художественных кругов - Чюрлениса приглашают принять участие в художественных выставках, концертах - не меняют ничего в жизни Чюрлениса: заработков нет. С окончанием зимы он и София возвращаются в Литву, и, как это бывало всегда весной и летом, у Чюрлениса вновь наступает период напряженной работы.

"Радость невероятная, - описывал он работу над занавесом для литовского театра в Вильнюсе. - Натянул на стену холст шириной в 6, а высотой в 4 метра, сам загрунтовал. За два дня сделал набросок углем. А дальше при помощи стремянки происходило самое сумасшедшее рисование. В стилизации цветов мне очень помогла Зося, так что работа просто кипела".

Картины писались одна за другой:

"Насладился я временем великолепно, потому что написал что-то около 20 картин, которыми иногда недоволен, а иногда расставляю, всматриваюсь и радуюсь..."

"Писал по большей части с 9 утра до 6-7, а потом меньше, только из-за того, что дни стали короче".

На свет появляются и музыкальные произведения: один за другим он сочиняет то пять, то семь прелюдий буквально в несколько дней. Точнее сказать - "успевает записать" прелюды - очень часто ростки его музыки на бумаге не оставались.

Творческий подъем летних месяцев 1909 года, пережитый в Плунге, потребовал гигантского напряжения. Но и вернувшись в сентябре 1909 года в Петербург, он отдавал работе "24-25 часов в сутки". Подвижничество не может тянуться вечно. Организм не выдерживал напряжения творческих сил и каждодневного самоограничения. В его искусстве усиливаются ноты тревоги. Он чувствует близость болезни. Размышления о недолговечности, непрочности счастья становятся все неотступнее. Так возникает минорное раздумье "Кладбище": солнце ушло, и на желтеющем фоне неба тоскливыми силуэтами поднимаются над высокими холмами кресты. Часовенки, деревья. Намеченная здесь тема получает развитие в картине "Жематийское кладбище". Его все чаще посещают приступы душевного расстройства.

"Осенью, когда он вернулся, - рассказывает Добужинский, - я был долго занят в Москве, в Художественном театре, и в мое отсутствие он раз-другой навестил нашу семью, а потом исчез. Вернувшись в начале зимы в Петербург, я стал беспокоиться, что он не показывается у нас, и пошел к нему (в то время он жил на Измайловском проспекте). Нашел его абсолютно больным. Я срочно сообщил об этом его жене в Вильнюс и его другу Ч. Саснаускасу, который жил в Петербурге..."

Перед наступлением Рождества София забирает мужа в Друскининкай. Иногда он гулял, иногда садился к инструменту и, как прежде, начинал импровизировать. Затем наступило резкое ухудшение. Из Варшавы приехал один из друзей, чтобы быть около больного и помогать в уходе за ним. Но вскоре стало очевидно, что больного необходимо поместить в лечебницу. Чюрлениса увозят в Варшаву, а оттуда в близлежащие Пустельники, где он остается жить в небольшой частной клинике для душевнобольных.

В больнице Чюрленис провел больше года. К исходу весны 1910 года в состоянии больного появились было обнадеживающие признаки. Но ожидаемой выписки не последовало, хотя некоторое время Чюрленису действительно было заметно лучше. Ему даже разрешили немного рисовать. Уже поздней осенью ему сообщают о рождении дочери. Короткая записка с поздравлениями Софии и маленькой Дануте была последним его письмом.

Между тем картины Чюрлениса выставляются на выставках, которые следуют одна за другой в Вильнюсе, в Варшаве, в Москве, в Петербурге. Имя его начинают с уважением произносить не только в узком кругу живописцев, знавших его лично, но и в более широкой среде художественной интеллигенции, в кругах любителей живописи. В своих критических статьях Александр Бенуа называет Чюрлениса в числе талантливых мастеров России. Когда в 1910 году возрождается общество "Мир искусства", Чюрлениса признают одним из его членов. На выставке "Мира искусства" выставляется одна из его работ. Поступает приглашение участвовать в выставке за границей - в Мюнхене.

Чюрленис разделяет участь многих великих талантов: слава опаздывает. 10 апреля 1911 года - ему не исполнилось и 36 - Чюрленис умирает.
Весть о смерти Чюрлениса впервые обнаружила, что его искусство затронуло многих. Чувства тех, кто близко знал его творчество и кто больше других оплакивал его, выразил художник М.Добужинский в письме к возглавлявшему группу "Мир искусства" (Чюрленис был в эту группу принят) Александру Бенуа:"Смерть, впрочем, часто как-то "утверждает", и в этом случае все его искусство делает (для меня по крайней мере) подлинным и истинным откровением. Все эти грезы о нездешнем становятся страшно значительными..." Сравнивая Чюрлениса с Врубелем, умершим за год до этого (1910), Добужинский пишет, что у обоих был "почти одинаковый конец" и что и тот и другой "одиночки в искусстве".

В течение двух-трех лет после его кончины устраиваются большие выставки его работ в Петербурге, Москве, Вильнюсе, его картины выставляются на Второй международной выставке постимпрессионистов в Лондоне, в концертах начинают играть его музыку, о нем пишутся уже серьезные статьи, публикуются первая книга и посвященный Чюрленису монографический сборник.

В 1918 году Советское правительство Литвы специальным декретом национализировало картины Чюрлениса, причислив к "творениям гениев человеческой мысли". Вскоре был учрежден Государственный художественный музей Чюрлениса в г. Каунасе.

Чюрленис - уникальное явление в мировом искусстве, его творчество до сих пор вызывает восхищение и споры.