Художник, который рисует взрывами и пожарами (23 фото)

Летом 2015 года над небоскребами Гуанчжоу поднялась и вытянулась до самого неба огненная лестница. Это не китайские духи приглашали людей на вечеринку, просто художник Цай Гоцян поздравлял с юбилеем бабушку.

«Лестница на небеса» (Гуанчжоу, 2015) Показ пиротехнической инсталляции Цая Гоцяна в Гуанчжоу совпал со столетним юбилеем его бабушки.



Огненную лестницу Цай задумал еще 20 лет назад, когда бабушка была почти молодой. В 1994 году инсталляцию планировалось зажечь над английским Батом, но помешал сильный ветер. В 2001 году она должна была отметить саммит АТЭС в Шанхае, но после сентябрьских атак террористов на Нью-Йорк на полеты над городом были введены беспрецедентные ограничения, и про лестницу снова пришлось забыть.

Полеты для «Лестницы на небеса» просто необходимы: инсталляция выглядит совершенно магической, но секрет ее кроется не в волшебстве, а в технологиях. С расположенного в гавани Гуанчжоу корабля высоко над землей художник запустил надувной метеозонд с прикрепленной к нему 500-метровой веревочной лестницей. Тонкие металлические тросы со ступеньками шириной 5,5 м были усыпаны зарядами фейерверка — оставалось лишь запалить ее нижний конец, чтобы пламя вспышек побежало прямо вверх.

Цай Гоцян

Год рождения: 1957 Место жительства: Нью-Йорк Образование: Шанхайская театральная академия Род занятий: художник, скульптор, актер



«Бабушка родилась в небольшой рыбацкой деревне в Гуанчжоу, — рассказал Цай Гоцян журналистам. — Она продавала рыбу, чтобы помочь внуку стать художником». Сегодня бабушка, которой 15 июня исполнилось ровно сто лет, наверняка им гордится: Цай Гоцян стал одним из самых влиятельных художников Китая, его картины покупаются на аукционах за сотни тысяч, иногда и за миллионы долларов, а в 2008 году его огненное шоу посмотрело более миллиарда человек — зрителей церемонии открытия Олимпиады в Пекине.

«Воспоминание»

Вторая глава пиротехнической инсталляции «Элегия», завершилась переходом к третьей главе — «Утешение» (Шанхай, 2014).



Три воспоминания

Гуанчжоу, где Цай Гоцян родился и вырос, расположен у самого Гонконга, и с китайского берега в сторону полуострова то и дело палили артиллерийские орудия, довольно угрожающе напоминая его жителям о предстоящем воссоединении с КНР. «Так я впервые познакомился со взрывами, — вспоминает художник. — С детства, начиная с традиционной китайской практики зажигать хлопушки на днях рождения, на свадьбах и похоронах, я бессознательно связал фейерверки и человеческие судьбы».

Другим впечатлением детства, которое определило дальнейшую судьбу Цая, стала «культурная революция» и гонения на китайскую интеллигенцию. Отец его занимался искусством каллиграфии, традиционной живописью и для хунвейбинов был вполне привлекательной мишенью. «Он был собирателем редких книг и рукописей, — говорит Цай. — Отец понимал, что, храня их дома, он оставляет бомбу замедленного действия. Однажды ночью, когда никто не видел, он сжег их все».

Однако мысль об опасности, которой он подвергает семью, не оставляла отца. Вскоре он бежал из города и нашел укрытие в полуразрушенном буддийском монастыре — как в кино. Здесь он продолжил заниматься каллиграфией, вычерчивая иероглифы в лужах, создавая произведения, исчезающие вместе с испаряющейся водой, шедевры такие же мимолетные, как и будущее «взрывное искусство» его сына.

«Мистический круг»

Уличное искусство в порохе: одна из инсталляций серии «Мистический круг» демонстрировалась в Музее современного искусства (Лос-Анджелес, 2012).



Дым отечества

«Взрывным художником» Цая Гоцяна прозвали не только за его пиротехнические инсталляции. Еще оставаясь в Китае, он начал писать абстрактные полотна, примешивая к масляным краскам черный порох. Случайные, неконтролируемые пороховые вспышки, нарушавшие строго продуманные композиции картин, выглядели выражением протеста против царившей в Китае 1980-х атмосферы тотальной зарегулированности и всеобщего надзора, атмосферы, которая разрядилась вскоре событиями на площади Тяньаньмэнь.

Рассыпая порох на основу и поджигая его, Гоцян все глубже погружался в свою взрывоопасную тему и вскоре пришел к экспериментам куда более масштабным. Первой такой работой стал «Проект по удлинению Великой китайской стены на 10?000 метров» — огненная стена, на 15 минут вспыхнувшая и убежавшая вдаль от западной оконечности стены каменной, пламенный дракон, пропетлявший по пустыне Гоби и скрывшийся между барханами, оставив лишь пепельный след.

Еще за несколько лет до этой инсталляции художник переехал в Японию, где обстановка для свободного творчества была куда более подходящей, а в 1995 году, получив грант Азиатского культурного совета, окончательно обосновался в Нью-Йорке. Карьера Гоцяна в эти годы развивалась стремительно, как его взрывные инсталляции. В 1996 году Цай Гоцян получил «Золотого льва» Венецианской биеннале, в 2001-м — премию Алперта, а в 2012-м стал первым китайским художником, удостоенным Императорской премии Японии. Но, пожалуй, самый громкий его успех — постановка спецэффектов для церемонии открытия летних Олимпийских игр в Пекине.

Цвета пороха и пламени

Огненное шоу Цая Гоцяна охватило весь Пекин: 29 красно-оранжевых фейерверков в форме отпечатков ног, символы предыдущих Олимпиад современности, «прошествовали» 15 км от площади Тяньаньмэнь до Пекинского национального стадиона, где образовали пять парящих в темном небе олимпийских колец. Фейерверки оказались настолько велики, что режиссеры телевизионной трансляции не решились снимать их вживую, с вертолетов, и 27 отпечатков были показаны в виде компьютерной анимации — лишь два последних, вспыхнувших уже над самим стадионом, снимались с натуры. Впрочем, миллиарда жителей Земли, смотревших грандиозную церемонию, Гоцяну явно маловато — недаром известная серия его инсталляций так и называется: «Проекты для инопланетян». Огненное продолжение Великой стены стало первым из них, а затем последовали «Таинственные круги» на полях Германии, для которых было использовано 90 кг пороха, 1300 м фитиля, а также сейсмограф, электрокардиограф и энцефалограф. Сам художник встал в центре композиции, пока медицинские приборы регистрировали его реакцию на разверзнувшийся ненадолго огненный ад, что символизировало «эхо рождения Вселенной, которое осталось в каждой молекуле каждой клетки нашего тела».

Космология занимает в творчестве Гоцяна особенное место. Увлекаясь теорией и практикой китайского даосизма, художник находит отражение его древних принципов и в современной физике. В его представлении вечное переплетение энергий инь и ян напоминает противостояние материи и антиматерии в космосе или взаимодействие положительных и отрицательных зарядов в электромагнетизме, венчаясь «всеобщим единством всех людей и всей Вселенной до момента Большого взрыва».

«Элегия»

Первая глава одноименной пиротехнической инсталляции (Шанхай, 2014) Творчество Цая Гоцяна — это попытка соединить трудносочетаемые вещи: восток с западом, философию даосизма и конфуцианства с современной физикой и космологией, краткость фейерверка с вечностью настоящего искусства. И соединение это дается не всегда легко — возможно, поэтому оно заканчивается вспышками пороха и взрывами пиротехники.



Большие взрывы

После десяти лет жизни в Японии и неоднократного посещения Хиросимы трепетное, почти мистическое отношение Цая Гоцяна к взрывам еще сильнее обострилось. Ему казалось, некогда уничтоженный атомной бомбой город до сих пор «полон духов», и потрясенный художник создал целую серию мрачных взрывных инсталляций. Грибы черного дыма, имитирующие облако атомного взрыва, поднялись над Невадой и другими полигонами — как напоминание о прошлом и возможном будущем.

Увенчался проект масштабным действом в самой Хиросиме, инсталляцией «У Земли есть своя черная дыра» на месте бывшей воронки. В центре парка была выкопана яма, и 114 заполненных гелием шаров подняли в небо 2 км горючего фитиля и 3 кг пороха, образовав 100-метровую спираль. Вспыхнув на ее дальних и самых широких кругах, горящие звезды стекали вниз, к центру, и одна за другой исчезали в «черной дыре» Земли. Грохот стоял неописуемый.

Для Гоцяна атомное оружие — пожалуй, самый главный из кошмаров. По его мнению, традиционные бомбы гораздо «гуманнее»: их энергия рассеивается быстро после взрыва, а последствия применения ядерной бомбы продолжаются, пока сохраняется радиационное заражение, — поколениями.

«Пока я рос, я постоянно видел, как искусство, изображающее людей — будь то политики или солдаты, использовалось в качестве пропаганды. Поэтому в своей работе портретов я избегаю».

Огненные бутоны инсталляции «Опавшие цветы» распустились прямо на фасаде Филадельфийского музея искусств, охватив площадь 18,3 х 26,1 м (Филадельфия, 2009)





К эпицентру красоты

К теме радиационной опасности Цай Гоцян возвратился и в 2011 году, создав инсталляцию на частично разрушенной природным катаклизмом АЭС «Фукусима-1». Чтобы сделать видимым и ощутимым невидимое и неощутимое действие радиации, он при поддержке местных жителей высадил 2000 вишневых деревьев и планирует довести это число до 100 000. Концентрически расходясь от места аварии, они будут расти — и мутировать тем сильнее, чем ближе к центру заражения находятся. Подразумевается, что, входя в обыкновенный вишневый сад, посетитель будет постепенно приближаться к местам, где он превращается в изуродованную излучением чащу.

В этом завораживающем проекте «леса мутантов» можно увидеть ключ к пониманию всего «взрывоопасного» творчества художника. Мимолетная живая красота, пораженная жестоким внешним роком, уничтоженная радиацией, разметенная взрывом, — но и во взрыве остающаяся все той же живой красотой. «Вещи, которые вы стараетесь передать своим искусством, могут содержать скрытое противоречие, конфликт, — говорит Цай Гоцян. — Но вам необязательно его разрешать. Достаточно это противоречие осознавать и обращаться к нему через искусство».

Небольшая подборка фото его пиротехнических работ и не только...

































Спасибо за внимание!)